Не сотвори добра...

Санитарка прикрыла дверь в палату и недовольно проворчала:

- Журналистов еще не хватало. Слабенькая Наташа. Не до разговоров ей... - И вздохнула: - За доброе сердце свое поплатилась.

Снега в ту зиму намело столько, будто Снежинск решил оправдать свое название. Проваливаясь в пушистые сугробы, мальчишки наконец добежали до "железки".

- Айда! Через пять минут поезд на Пургино! - крикнул кто-то. Пацаны рванули на рельсы и легли рядом.

- Андрюха, небось уже в штаны от страха наложил? - посмотрел на щуплого подростка 15-летний Юрка. - Слышь, кто не слабак, лежит до последнего!
Но когда из-за поворота, грохоча колесами, вывернул состав, ребятня с визгом бросилась врассыпную. На рельсах остался только Андрей.

- Беги, дурак! Беги! - орали ребята, махали руками, но он, давя страх, лишь вжимался в рельсы: "Я вам покажу, кто слабак!" Когда поезд всей глыбой уже навис над пареньком, он вскочил, успел сделать шаг, но его куда-то отшвырнуло. Показалось, что тело разорвали пополам, и Андрей упал без чувств.

Две недели пролежал в коме, а когда очнулся, увидел молоденькую медсестру Наташу:

- Вот и хорошо. Значит, будешь жить!

- Я что? Где? - едва шевеля белыми губами, спросил мальчик. Хотел повернуться и не смог. Смотрел, как, вздрагивая телом, навзрыд плачет у окна мать. Из ее отрывочных фраз и понял: у него больше нет ног...
Жизнь на колесах

В больнице Андрей провалялся полгода. Кроме матери, его никто не навещал. Один раз зашел Юрка. Виновато поерзал на стуле и сбежал. Зато медсестра Наташа угощала конфетами и разрешала допоздна смотреть телик. Когда Андрей грустил, присаживалась на кровать:

- Чего скис? И без ног люди живут. Сделают протезы - бегать будешь!

Но ортопед, осмотрев поджившие культи, нахмурился:

- Уж очень высокая ампутация. Пока только коляска.

Мать притащила из собеса рыдван. Андрей глянул и заплакал: жить на коляске он не хотел. Дома качал пресс и через год с легкой руки дяди Сережи - друга умершего отца, пересел на доску с подшипниками вместо колес. Затянув обрубки ног ремнями и ловко отталкиваясь брусками, рассекал по улицам, как на скейте. Мечтал стать физиком, которых в Челябинске-70 (переименован в Снежинск в 1991 году. Здесь находится Федеральный ядерный центр. - Ред.) уважают. Но скоро понял: между мечтой и реальностью - пропасть. Прохожие шарахались от калеки или совали милостыню, а подростки и вовсе дразнили обрубком. Андрюха замкнулся. Забросил доску и, окончив восьмой класс на дому, навсегда распрощался со школой.
Встреча

Ресницы дрогнули, и Наташа в упор посмотрела на меня:

- Из газеты? Нет-нет, я ничего не хочу вспоминать...

Наталье Валентиновне Громовой 28 лет. Участковый врач. Когда случилась беда, люди приходили сдавать кровь для доктора. Может, и правда, человек предполагает, а судьба располагает?

В тот день она обслуживала вызовы. Фамилия Кочетов показалась знакомой. Неужели Андрей? Семь лет ведь прошло. Увидела, как рванулся на обрубках навстречу, и поняла: не забыл! Беседовали как старые приятели. Наташа рассказала, что окончила Челябинский медицинский, теперь участковый терапевт. И посуровела:

- Почему до сих пор без протезов? Надо добиваться. Вот после ВТЭКа я...

Андрей не дал договорить:

- Да не пойду я унижаться! Доказывать, что новые ноги не отросли! Мать на швейной вкалывает, а я на дому ручки и розетки собираю. На еду хватает.

И все же он Наташу ждал. Просил мать не запирать дверь: вдруг придет доктор? Его сузившийся душевный мир требовал участия. И доктор это понимала как никто.
Все зависит от тебя!

Зачем нам глаза? Разве не для того, чтобы разглядеть чужую душу? А сердце? Детдомовка Наташа Громова без доброты и участия жизни не представляла. Потому и пошла учиться на врача. О личном думала мало - не красавица. Но когда в ее жизни появился Валерий, расцвела. Хотелось с каждым поделиться радостью. А иначе, как помочь кому-то, радости она не представляла. Тут же поговорила с Валерием об Андрее. Тот, хирург, осмотрев парня, покачал головой:

- Ну нет таких протезов! Если только импортные. Так откуда у них деньги-то?

Но Наташа не успокоилась. Пробивала протезы через Челябинский облздрав и искала спонсоров. И уже летом приволокла Андрею тренировочные. Он радостно встал на них и... заорал. Боль была такая, что он едва простоял минуту. Она сама учила его ходить и едва не плакала, видя, как у него нервно дергается веко, напрягаются жилы и градом течет пот. Вдалбливала:

- Это пока. Привыкнешь. Теперь все от тебя зависит.

Он слушал, держал Наташу за руку и, казалось, только ради этого готов был стерпеть любую боль.
Ложь во спасение?

Из Наташиной палаты я вышла в растерянности: поговорить не удалось. Словоохотливая санитарка покачала головой:

- Говорила ж, не будет она про это рассказывать. Про такое только следователь знает да хирург, что ее штопал. А еще этот ее Андрей, будь он проклят!

Санитарка ошиблась: разве может знать самый опытный следователь, что творится в душе влюбленного калеки? Почему вместо признательности к тому, кто тебя вытащил из небытия, вдруг поднимается черная волна злобы?
30 сентября Наташа забежала к Андрею. Дверь была открыта, но почему-то мать Вера Ивановна была дома. Лежа на диване, она дышала с присвистом, глаза закатились, щеки пылали, с краев губ сочилась слюна.

- Да у нее же инсульт! Почему не вызвал "скорую"? - бросилась к женщине Наташа. Но, увидев полные слез глаза Андрея, осеклась.

- Она умрет? Умрет? - спрашивал он.

Вере Ивановне становилось все хуже: щеки из ярко-алых стали мертвенно-бледными. Врачи "скорой" делали все возможное, Наташа помогала, но уже был ясен исход.

После похорон Наташа почти каждый день навещала Андрея. В очередной приход он тихо сказал:

- Я больше не хочу жить. Я никому не нужен...

Он ждал, и Наташа по его молящим глазам с ужасом поняла: он влюблен, и оттолкни она его сейчас, случится непоправимое. А этого она себе никогда не простит.

- Ты мне нужен, Андрюшенька! Все будет хорошо! - шептала Наташа. Андрей слушал, обхватив руками ее лицо, и вдруг стал покрывать его поцелуями. Она не знала, как его остановить, что должна говорить, а его уже трясло в горячечной лихорадке любви. И Наташа сдалась: пусть хоть раз почувствует себя мужиком, пусть обретет веру в себя. Она не казнилась из-за Валерия, действовала как врач, который хочет одного: не дать пациенту впасть в депрессию, а то и умереть. Помогла Андрею снять протезы, освободилась от белья и перевалила его на себя, трепещущего, неуклюжего с торчащим членом, который в самый решительный момент вдруг опал. Андрей аж взвыл.
В гневе колотил себя кулаками по обрубкам ног, но, как ни старалась Наташа, парень так ничего и не смог. Она утешала:

- Можно любить по-другому. Погладь меня, - и приложила его руку к горячей впадинке между ног. Он неуклюже ласкал ее пальцами, потом сполз, ниже и, когда перед глазами открылось женское лоно, дрожа от возбуждения, спросил:

- Наташ, ты ведь любишь меня, да?

Его колотило, и она поняла: в своем искреннем желании помочь калеке зашла слишком далеко. Осторожно отстранившись, ласково погладила Андрея по голове:

- Прости... Но лучше правда: мы не будем вместе. Я выхожу замуж...

И, увидев, как потемнел его взгляд, схватила за руки:

- Андрюшенька, милый! У тебя все еще будет! И девушки тоже. Ты ведь, ты...

Он недослушал:

- Значит, я интересую тебя только как пациент? Обрубок, которого ты поставила на ноги?

Его руки дергались, глаза горели, но уже не страстным огоньком любви, а злобным огнем ненависти. Все они, здоровые, сейчас в лице Наташи представлялись ему врагами.

В голове будто стучали молотки, его мутило. Схватив со стола пустую бутылку из-под боржоми, он грубо локтями развел Наташе ноги и что есть сил всадил горлышко в самую женскую сердцевину. Хлынула кровь, Наташа болезненно охнула и потеряла сознание.

Входная дверь, как обычно, оказалась незапертой. Так Андрея и застала соседка, которая принесла ему хлеб.

P.S. Наташу оперировали в той самой больнице, где когда-то она встретила безногого мальчишку. Валерий от нее ушел, не поняв "измены". Андрей ожидает суда. По словам следователя, ему дадут не меньше 7 лет.

Мария Рождественская

Кошмар!!!!!!